Я верю в то, что развод и разлука с семьёй оставили трассирующий след в сердце Глеба. Многие не верят. Я верю. Верю в его тоску по сыну, в искренность его слез. Кто хоть раз в жизни переживал счастье абсолютного эмоционального единения с маленьким, безусловно любящим тебя существом, никогда этого не забудет. Думаю, что Глеб Жемчугов переживает сейчас то, что в психологии называют кризисом идентичности. Выражаясь бытовым языком, потерянность.
В таком состоянии исчезают или снижаются целостность, тождественность и вера человека в свою социальную роль. Как ни крути, но в кругу семьи Глеб выглядел уверенным в себе главой; да, выяснял отношения с женой, да, злился, отстаивал свои сомнительные права, но не выглядел таким потерянным и не транслировал такую жалость к себе, как сейчас. Семья была тылом и опорой.
Сейчас же забыты все разговоры о творчестве. Нет информации о творческих достижениях, о новых записанных песнях, о приглашениях на клубные и гастрольные выступления. Зная тщеславие домовцев, такое бы не скрылось. Получается, что того Глеба, каким он был до брака, весельчака и балагура, пусть клоуна, но доброго клоуна, мы потеряли, а нового Глеба, народившегося после развода, мы не обрели. Он и сам себя пока не нашёл. Все ниши в мужской спальне проекта заняты, что с Глебом? Мы знаем, чего ждать от Барзикова, от Чуева, от Яббарова, даже от Баранова и от Зари, мы не знаем, чего ждать сегодня от Глеба, в чем теперь его стиль, где его территория.
Думаю, Жемчугов обречён ещё долгое время заниматься на проекте всякой пустяшной и бессмысленной ерундой, типа участия в домовских сценках и тестирования на податливость вновь прибывающих провинциальных девиц. Думаю, он долго ещё будет искать лекарство от самого себя. Жаль, что не научились пока фармкорпорации делать лекарство от боли, от сомнений, от неуверенности в себе. Придётся заниматься самолечением, Глеб. И взрослеть.
