Догадайтесь, кто же он, в ссылку там определен? И какое слово к «ферма» в рифму просится? Наверно, это он, это он – «сперманосец» и мудак, все он делает не так, доставучий наш чудак. Про Фигляра все писали, кучу грязи выливали, но на острове Любви нынче только мудаки. Драки, пьянки, ссоры, грязь – скипидара бы на вас, чтобы шпарил в наказанье, нам бы было воздаянье. Чтоб Фигляр остепенился, бросил ерничать и врать, скипидара будет мало, надо дустом посыпать – все окрестности в округе, но ведь там помрут от скуки сколопендры, пауки, ну и сами хомяки.
Силы высшие с Надеждой, открывали острова, посылали лучших, прежде, но там есть одна беда – проклятущая трава. Всех она под корень косит, глупым – сразу бошки сносит, умных там вгоняет в спячку, ну а зрителей – в ругачку.
Паяц просится домой, не доволен он судьбой, и Скрипучкой не доволен – он Героем хочет стать, только зад вот лень поднять. И Скрипучка молодая, без любви, день-ночь рыдает, не нудит, но восхваляет. Нет, не Паяца, Шута, друга верного всегда.
Шут женитьбой не доволен, начал Рапу доставать, звать ее в свою кровать, только Рапа маму ждет, вот уж тетке повезет – не кормить, не воспитать. Охать, плакать и визжать – все, что дочу научила, тетка станет восхвалять. Эй, кошелки, все сюда – здесь, наверно, трын-трава так глаза всем застилает, что стыдоба умирает. Зритель, бедненький, гадает – это правда, иль игра, сценаристы, кто тогда? Или тоже обкурились, пойлом до смерти упились - каждый день одно и то же, на дурдом весьма похоже.
Как исправить положение, может, надо воскресенье, взять и разом отменить, запретить напитки пить. Еще выкосить траву, и воздать всем по труду. Разогнать бы сценаристов, вымыть остров чисто-чисто, скипидаром всех облить – потом взять и отпустить.
И Шута с Рапиной мамой, и Фигляра с Паяцем – всех отправить по домам, дайте отдых все же нам. Ах, как зритель был бы рад, не вернулись бы назад. Только отдых нужен нам – надоел нам ваш вигвам, и бунгало не прельстят – острову никто не рад. Бедный зритель очумело крутит пульт в руках умело – не желает больше знать, как придурки завывают, мебель бьют и разрушают.
Где любовь, где доброта – не вернуться им сюда, Домик гибнет, это «да».
