Наш Иванушка-дурак поживает кое-как, за воротцами в беде, без приюта и любви, только хвори там одни. На Полянку прибежит, просит помощи всегда и играет чудака. Зритель к Ванечке привык, ведь без нас ему - «кердык». Так ведется на Руси – нам убогие милы, их жалеем и холим, Ваня наш – не подхалим.
Следом Дева заявилась, и женою объявилась, дескать, буду нагнетать, Ваню стану мордовать. Белошвейка в телогрейке, вся с дипломами она, только, речь дерьма полна. Королевен полон Дом, он, наверно, обречен.
Кто с алмазами играет, кто манерам обучает, ну, а эта, вроде, шьет и интриги все плетет. Лучше б мамой обернулась, да к сыночку возвернулась, но ведь ей покоя нет – Ваня наш ей всех милей. Иль за славою примчалась? С курицами разругалась, обзывала всех, клеймила - и по роже получила. И сочувствия не жди, лучше шей и помолчи.
Тут гиены встрепенулись, к Борову все подтянулись, и давай корить Ивана, кто-то трезвый, кто-то пьяный. Как больного обижать - мастаки, какая мать, эту падаль воспитала? Стая подлая гиен укусить Ивана жаждет – зритель ропщет, и однажды соберется, навсегда, Дом покинет, что тогда? Где вы талеры возьмете, кто вам станет подавать, вы работать не умели, только петь и танцевать. За воротами, в реале вам бы быстро показали, что вы гадки и мерзки, ну и просто мудаки.
Неужель не стыдно вам, совесть вам не по зубам. Ведь гиенам стыд неведом, за Халявою идут, их прогонят – приползут. Будут сами унижаться, ежедневно пресмыкаться, слабых будут унижать, и скакать к любым в кровать.
Все навозное дерьмо здесь нам кучкою собрали и просмотры навязали. За Ивана постоим и врачей мы пригласим. Ну а мусор – за ворота, ведь смотреть нам неохота.
Если это развлеченье, то какое поколенье, вырастая на таком, станет строить новый Дом?
