Долго ли коротко ли, пришла на полянку дева с волосом долгим, да умом коротким. Дитя за воротами бросила, семью оставила, за новой жизнью притопала на ножках толстых и коротких. Да не заладилось - не получается новая судьба в старом-то облике. Вскоре явилась за нею жизнь прежняя, старая, молодец, что с нею после мужа проживал, тоже к Халяве прискакал, в любовь играть возжелал. Колечко дарил, в любви клялся, с другими молодцами дрался.
Только Волынка, дева та каждый день ноет да плачет, все ей не так. На других не смотри, никуда не ходи, сама же кого-то ублажает, подарки принимает. Говорить толком не умеет, но воет – прям как Рапа-русалка ненормальная. Две сирены на полянке всех зверушек распугали, всю листву разметали, тоску смертную навевали.
Пообещала Волынка дочку привезти, взамен силы высшие ей велели Чайку с мужем выселить. Страшно и боязно им с игроком, говорить-то не умеют, только выть да слезы лить. В помощь тут обезьянка Гозя с бабуином Хвостей подскочили, давай на молодых орать, подзуживать. «Ату их, ату» кричат. Не стали Муля с Мусей с «обиженками» спорить, животинку мелкую пожалели, сказали все, что думали, мол, не львы, а стая гиен нападающая, Борову слюнявому подчиняющаяся. Вот уж точно, обиженные разумом да честью, только слово такое им не ведомо.
Не прощаясь ушли Чайка с мужем, остальным жителями полянки спины показав, те издали покуражились, шибко боязно вблизи-то. Все-таки птицы стаю гиен победить могут, потому как улетают. А не только детишек, дома брошенных используют, чтобы покрасоваться с молодым любимкой. Да и любимка во вкус вошел, с зельем дружен, дюже до дев других охоч, игрок то.
Важной павой обезьянка Гозя ходит, мужа Крота вытребовала, да Хвостик лупит каждый день. Только зелья хлопнет, рот перекошенный откроет, мордочку сморщит – птицы разлетаются, люди разбегаются, от запашка Гозиного уклоняются. Даже Крот сбежал, все же от неё подальше в родных краях ему вольготнее.
Долго сказка сказывается, да не велели Волынке дочь везти на полянку родители. Теперь ума-то остатки от радости подрастеряла, себя царицей почуяла, на надзирателя Индоутку тупозубую замахнулась. Только это будет уже другая сказка, где Волынке еще не так достанется. Зритель же сидит, улыбается, той расправы дожидается.
За иллюстрацию искренняя благодарность Лёлику Лёлику.
